В необъятном мире самых различных направлений и школ современного искусства, мире столь завораживающем своей безграничной свободой и открытостью какому угодно экспериментированию, я неизменно убеждаюсь однако в той неопровержимой истине искусства в самой его сути, которую открыли и показали, так и завещав человечеству, еще древние греки. В простейшем виде истина эта есть нерасторжимое единство всего двух измерений, двух первоначал: глубинная и неисчерпаемая, надмировая и надвременная суть человека – и столь же неисчерпаемая тайна самого мира, самого бытия. Они от века словно вперены взором друг в друга двумя безднами, двумя зеркалами. И здесь кажется весьма символичным то, что едва ли не все наследие греков составляют прежде всего скульптурные произведения; а скульптура – это ведь собственно камень. Во всей сокровищнице природы именно камень – материал простейший, ближайший – словно сам собою олицетворяет нечто наиболее надежное и долговечное, наименее доступное губительному воздействию времени. Поэтому как раз благодаря камню гений греков заодно с открытием вечной красоты природы, космоса – самого бытия – выявил и утвердил главное свойство истины: ее недоступность времени.
Между тем именно время – едва ли не главная загадка этого космоса, этого бытия, столь же неисчерпаемая; более того: в нерасторжимом единстве неисчерпаемой истины и неисчерпаемой тайны космоса-бытия – загадка времени заведомо в себе концентрирует любой человеческий опыт. Разумеется, это тоже было известно грекам, запечатлевшим загадку времени вполне логично – прибегнув к веществу, которое своей податливостью и эфемерностью прямо противоположно камню: к стихии воды. Именно с образом воды греки удивительным и поучительным образом связали опять-таки само понятие истины, назвав ее а-летейя: то, что «против Леты» – против реки времени, реки времён: против потока забвения. Это отражается в самом языке, где слово «настоящее» – омоним, слияние двух значений: оно – и «то, что сейчас», «сей – час: нынче», – и оно же в смысле «подлинное» – истинное: обращенный к человеку лик мира, всматриваться в который именно «по-настоящему» – значит переживать все новое и новое потрясение от нескончаемого открытия.
В этой работе я и хотел сделать сколь можно более наглядным этот всепронизыващий шок от столкновения с настоящим. Одно из самых привычных зрелищ, которое, если всмотреться, столь же завораживающе, – уже сама динамика воды, движение отдельной капли – когда она, к примеру, разбивается о камень. Казалось бы: против камня – она доподлинно ничто. А между тем поговорка безапелляционно констатирует: вода камень точит. И вот в моей попытке ухватить и выявить средствами скульптуры бесконечную загадку бытия – едва не сам собою нарисовался этот образ – столь, я думаю, всеохватный, прозрачный и глубокий, что в нем закодирован едва не весь доступный человечеству опыт: вода в ее столкновении с камнем. Эту простейшую формулу я решил и передать в образе тоже сколь можно более лаконичном и неожиданном. В моей работе капля воды, пронизывающая каменную глыбу, вообще невидима, видны только запечатленные в камне последствия этого столкновения, свидетельствующие, что даже камень – вещество предельно ненадежное и эфемерное против воздействия времени – воздействия воды; напротив: вода, при всей ее видимой мягкости и ласке, деликатности и эфемерности, – необоримая сила. Чтобы сделать свою мысль еще более наглядной, я подчеркнул ее парадоксальность неожиданной композицией: капля пронизывает каменную глыбу не каким-либо привычным для нас натуральным образом, – не по вертикали, – а агрессивно-настойчиво – почти по горизонтали: мы присутствуем при каком-то сверхъестественном явлении, когда сама истина бытия, если мы к ней глухи, вынуждена до нас достучаться – пусть хоть рёвом урагана. Во время природных катастроф, которые стали по нынешним временам особенно частыми вследствие преступного человеческого легкомыслия, ураганный ветер несет потоки ливня почти горизонтально, одним махом сметая на своем пути какие угодно сооруженные человеком жалкие препоны.
Так что можно сказать, что моя работа – не только попытка привлечь внимание зрителя и заставить его задуматься, но и предостережение: самые впечатляющие достижения человечества, которыми оно так гордится, подобны величественно устремленному в зенит монументу, который однако задрожит и жалобно охнет при самом первом и мимолетном столкновении с истиной бытия: извечной и неизбывной скоротечностью времени, которое в каждом своем мгновении – непостижимая бездонная вечность.
Лабрадорит
Тираж: 7
Высота - 250 см, 2015
